Выйдя на намывную полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались на фоне зари, затканной в золото и пурпур. Волны с рокотом
набегали на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть в своем мозгу на всю жизнь.
Неточные совпадения
Сколько помню, адмирал и капитан неоднократно решались
на отважный
набег к
берегам Австралии, для захвата английских судов, и, кажется, если не ошибаюсь, только неуверенность, что наша старая, добрая «Паллада» выдержит еще продолжительное плавание от Японии до Австралии, удерживала их, а еще, конечно, и неуверенность, по неимению никаких известий, застать там чужие суда.
Перевозчиков из деревни Часовни, лежащей
на берегу,
набежало множество, предлагая нам свои услуги.
Они пошли по
берегу. Адриатика катила перед ними свои мутно-синие волны; они пенились, шипели,
набегали и, скатываясь назад, оставляли
на песке мелкие раковины и обрывки морских трав.
Места надобно выбирать не мелкие и не слишком глубокие; крючок с насадкой червя навозного или земляного (
на хлеб удить
на быстряках неудобно) от сильного течения будет прибивать к
берегу, и потому должно так класть или втыкать удилище, чтобы насадка только касалась
берега и чтоб леса и наплавок не ложились
на него; в противном случае они станут при подсечке задевать за
берег, а это никуда не годится: рыба, хватая играющую насадку с
набега, сейчас встретит упор от задевшей лесы или наплавка и сейчас бросит крючок, да и подсечка никогда не может быть верна, ибо рука охотника встретит такое же препятствие, и подсечка не может сообщиться мгновенно крючку.
Привязав челнок к лодке, Захар и Гришка ловко перебрались в нее; из лодки перешли они
на плоты и стали пробираться к
берегу, придерживаясь руками за бревна и связи, чтобы не скатиться в воду, которая с диким ревом
набегала на плоты, страшно сшибала их друг с другом и накренивала их так сильно, что часто одна половина бревен подымалась
на значительную высоту, тогда как другая глубоко уходила в волны.
Перед самым Кумышом мы
набежали еще
на две убитых барки. Картина была та же, что и раньше: от барки выставлялась только крыша,
на берегу собрались кучками бурлаки, лежало несколько «упокойников» и так далее.
На берегу ее кипучих вод
Недавно новый изгнанный народ
Аул построил свой, — и ждал мгновенье,
Когда свершить придуманное мщенье;
Черкес готовил дерзостный
набег,
Союзники сбирались потаенно,
И умный князь, лукавый Росламбек,
Склонялся перед русскими смиренно,
А между тем с отважною толпой
Станицы разорял во тьме ночной;
И, возвратясь в аул,
на пир кровавый
Он пленников дрожащих приводил,
И уверял их в дружбе, и шутил,
И головы рубил им для забавы.
Ей хотелось остаться одной и думать. Присутствие мужа, даже спящего, стесняло ее. Выйдя
на палубу, она невольно села
на то же самое место, где сидела раньше. Небо стало еще холоднее, а вода потемнела и потеряла свою прозрачность. То и дело легкие тучки, похожие
на пушистые комки ваты,
набегали на светлый круг луны и вдруг окрашивались причудливым золотым сиянием. Печальные, низкие и темные
берега так же молчаливо бежали мимо парохода.
Босиком, штаны засучив выше колена, бойко ловцы похватавши рашни́ и бо́талы, бросились с ними
на покрытую водою отмель. Одни воду толкут и мутят ее, загоняя раков, другие рашни́ расставляют.
Набежали мальчишки, сами охотой полезли в реку и безо всяких снарядов принялись руками раков таскать из нор, нарытых в
берегу под водою. Вынул ловец первую рашню — тихо возилось там десятка полтора крупных и мелких раков.
По зиме, когда по восточным
берегам Каспийского моря
на сотни верст живой души не бывало, кизильбаши увозили медь к себе домой
на санях, не боясь ни казацких караулов, ни
набегов хищных трухменцев.
От прошедшего буксира
набегали волночки
на плоский
берег и тихо плескались, охтинские ребятишки в тени выползших
на берег огромных барок доигрывали вечернюю игру, а
на том
берегу уже зажглись кое-где голубые огни фонарей, и было
на душе такое спокойствие и чистота, как будто и сам я стал ребенком.